Самый младший лейтенант. Корректировщик истории - Страница 77

Женька потянул гауптштурмфюрера, тот вдруг задергал связанными локтями, что-то захрипел.

– Эка его пробило, – удивился Варварин. – С сослуживцами расставаться не хочет, что ли?

Раненый оставил попытки что-то сказать и неуклюже плюнул в сторону Найока. Штурмбаннфюрер связанными запястьями вытер кровавый комок со своей куртки и мягко улыбнулся. Глаза у него оставались все-таки абсолютно неживые – шайбочки какие-то оловянные.

Прощаться Женька не стал, сгрузил раненого в объятия капитана и спрыгнул на мостовую.

– Пошли-пошли, – торопила Катрин, пятясь от бронетранспортера со вскинутой винтовкой.

Женька с капитаном волокли эсэсовца – тот едва мог перебирать ногами.

Нырнули в арку, потом в развалины. Пленный что-то хрипел, норовил повалиться с ног. Когда посадили его на кирпичи, принялся сплевывать осколки зубов.

– Мезина, ты товар сильно обесценила, – печально сказал Варварин.

– Кто ж знал? – Катрин прислушивалась – заурчал, удаляясь, бронетранспортер. – Я, между прочим, этого кабана понимаю. Плеваться и харкать хочется от столь неприглядной действительности.

– Служба у нас такая, – пробормотал капитан. – Я в честных танковых войсках не останусь. Наши игры погрязнее. Вот и хрычу этому жить сутки или двое. Не могу я его в штаб армии отправить.

– Угу, смотри не спейся там от трудовых будней. Водяра здесь специфическая. «Кристалл» плачет в сторонке горькими слезами.

– Я только спирт потребляю, – заверил капитан. – А ты когда водку успела продегустировать?

– Тоже проблема! Кругом добрые люди. Пошли? Тебя с кабаном бойцы заждались.

Расставались в маленьком палисаднике. Кладбище было через улицу. Уже проступали в предутренней дымке маковки церкви.

– Тихо стало, – сказала Катрин. – Перекур утренний?

– Видно, кончился наш батальон у Госпрома, – пробормотал Варварин.

– А остальные?

– К 4.00 был приказ всем отойти за реку. Город оставляем.

– Ого! – удивилась Катрин. – Это кто догадался?

– Приказ штаба армии, – сухо сказал Варварин. – В связи с изменившейся обстановкой и свежими разведданными. В том числе и данными, полученными нашей опергруппой Особого отдела.

– Что ж, успеха вам, товарищ капитан, – Катрин подкинула на плече винтовку. – Будь жив.

– Кать, если я узнаю, – Варварин посмотрел на часы, – что вы появились на Базе позже 5.30 местного времени, я на тебя такую «телегу» накатаю, родная мама не узнает.

– Да она меня уже давно знать не хочет, – чумазая начальница ухмыльнулась.

– Я в фигуральном смысле, но безо всяких шуток, – серьезно сказал капитан.

Катрин осторожно обняла его за шею:

– Через пять минут испаряемся. Успеха.

Женька пожал протянутую руку.

– Спасибо, Евгений. Помог серьезно. Желаю успешно дослужить, – капитан глянул целым глазом. – Нормальный ты парень. Передай Сан Санычу – на праздник пусть от меня стакан нальет. В виде разового нарушения дисциплины. А я немецкий начну зубрить. Если время выкрою.

– Удачи, товарищ капитан, – пробормотал Женька.

Немца Варварин поддерживал с трудом – самого шатало. Странная пара перебралась через улицу, капитан прощально взмахнул рукой. Уковыляли за забор.

– Пойдем очищаться, Земляков, – сказала начальница. – Кончается наша прогулка…

Вечерняя сводка Совинформбюро

В течение 13 марта наши войска вели бои на прежних направлениях.

…В районе Харькова продолжались ожесточенные бои. Западнее города крупным силам танков и пехоты противника после многократных атак ценою тяжелых потерь удалось потеснить наши части. Наши войска, заняв новые рубежи, выдерживали натиск численно превосходящих сил противника, отбивали атаки гитлеровцев и нанесли им огромные потери. Крупными силами танков и мотопехоты немцы вели также атаки севернее города. На этом участке продолжаются ожесточенные бои. Южнее Харькова полк пехоты и несколько десятков танков противника неоднократно переходили в наступление. Потеряв 11 танков и до 500 солдат и офицеров, гитлеровцы отошли на исходные позиции…

Глава 8

15 марта.

23.35 (в отсчете от «нуля»)

Москва. Расположение

отдела «К»

Не бывает в Москве тишины. Урчал проносящимися машинами Комсомольский проспект, разговаривали на КПП дежурные. И вообще чересчур светло было – сквозь нагромождения столов у окна падал яркий раздражающий свет. Дрожали на стекле шкафа, набитого скоросшивателями, отсветы далекого взрыва.

Не получалось спать. Нет, вначале получалось. Продрыхли почти сутки. А сейчас закроешь глаза…

* * *

Серый предутренний свет. Отдаленный грохот стрельбы – это у ХТЗ, немцы всеми силами пытаются перерезать Чугуевское шоссе. А впереди тихо. Пустой разрушенный город. Немцы осторожничают, не верят, что противник неожиданно ушел.

Грузовик стоял, взгромоздившись левыми колесами на тротуар. Катрин посмотрела на помятый капот.

– Радиатор потек, и бросили ценное средство транспорта. Оболтусы. Нет бы хозяйственно подпалить колымагу.

– Гранату? – предложил Женька. Ему было не по себе – по-идиотски казалось, что они вдвоем остались единственными живыми людьми в городских развалинах.

– Можно и гранату. Все равно их девать некуда. Что у нас в кузове? – начальница вспрыгнула на колесо. – А-а, предметы личной и общественной гигиены.

– Что? – удивился Женька.

– Листовки, – начальница держала в руке несколько сероватых листков. – «Не поддавайтесь на обман фашистов! В Красной Армии ваши отцы, братья, мужья и сыновья. Красная Армия несет нам свободу, радость и счастливую жизнь. Не ждите, чтобы вас застали врасплох. У вас имеется возможность укрыться от неожиданной «эвакуации». Немедленно принимайте меры. В первую очередь укрываться должны мужчины и молодежь».